СТАТЬИ СПЕЦИАЛИСТОВ
МЕЖДУНАРОДНОГО
ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКОГО
ЦЕНТРА СЕМЬИ

4-5 ноября 2023г. Международный семинар Уари Майди «Подростковые страдания. Травмы и нарциссические катастрофы»

В других клинических ситуациях в подростковом возрасте, связанных с детскими травмами, можно также наблюдать элементы, связанные со сферой брошенности,  и  половые расстройства нарциссизма и идентичности (вопрос о взаимодополняющем различии мужского и женского).

Некоторые подростки являются «детьми этого». Здесь я намекаю на работу, озаглавленную «Дитя этого» Андре Грина и Жана-Люка Доннэ. Авторы рассказывают историю Z, который представляется таким образом: «моя мать переспала со своим зятем и я дитя этого».

В более общем плане, насилие инцестуозного соблазнения (взрослый-ребенок) заключается в отрицании существования другого, находящегося под принуждением, что может подтолкнуть жертву к саморазрушению и самоубийству.

Это заходит дальше, чем «убийство идентичности», речь идет об убийстве инаковости, убийстве другого. Перефразирую Фрейда, «Ребенка бьют» превращается здесь в «Ребенка убивают».

Многочисленные клинические случаи подростков показывают, что  часто довольно легко обнаружить в анамнезе подростка, совершившего попытку самоубийства, травматичные инцестуозные элементы или другие случаи сексуального насилия, памятуя о том, что на этом уровне инцест и отцеубийство неразличимы (инцест отец-ребенок).

В этом смысле,  трагедия, поразившая  Эдипа и его семью, является знаменательной иллюстрацией. Отец Эдипа, Лай, в своей жестокости и своих отклонениях, не различая пол и поколения, был педофилом. Он соблазнил (изнасиловал) подростка Хрисиппа, который покончил жизнь самоубийством.

В генеалогии Эдип сам совершает инцест.

Эдип выколол себе глаза (форма самокастрации, глаза связаны с сексуальным). Речь идет о том, чтобы этим актом самосохранения скорее себя репрезентировать, нежели себя убить. Он вступает в ночь, чтобы увидеть себя, почувствовать себя, услышать себя и стать, чтобы ускользнуть от своей судьбы, автором своей истории.

Следовательно, можно постулировать, в этом повторении травматичного идентичного, существование механизма интроекции насильника (идентификация с агрессором).  Жертва становится агрессором.

Но в клинической практике можно встретить обратное, то, что я назвал «идентификацией с жертвой».

Так, ребенок, занимает, например, путем интроекции, позицию жертвы сексуального насилия, так же как его мать в прошлом.

В ситуациях сексуального насилия над ребенком мать признается впоследствии, что сама она  претерпела то же самое, но никогда не осмеливалась рассказывать об этом кому-либо …

Следует напомнить, что Ференци  использует формулировку «идентификация с агрессором» в очень конкретном значении:  рассматриваемый акт агрессии является сексуальным нападением взрослого на ребенка, который считается невинным.

Поведение ребенка-жертвы выражает страх и покорность телом и душой воле взрослого-агрессора с переносом в личность ребенка чувства вины взрослого.

В связи  невозможностью интериоризировать нарушенные родительские запреты, ребенок интернализирует агрессивное и трансгрессивное Я родителя. Таким образом агрессор становится его неразрушимым двойником.

Любой соблазнитель был в прошло соблазнен в нежном возрасте и воспроизводит таким образом активно ситуацию, которую пережил пассивно.

На самом деле, через идентификацию с агрессором субъект  показывает свою фиксацию на первертном и полиморфном либидо, в котором доминирует влечение к захвату.

В интереснейшем тексте «Некоторые типы характера из психоаналитической практики» (1916), а точнее в параграфе под названием «Исключения»,  Фрейд указывает на то, что некоторые люди говорят, что они претерпели достаточно страданий и лишений и теперь имеют право не соблюдать запреты.

Они имеют право на трансгрессивное поведение, т. к. сами были жертвами трансгрессии взрослых.

Эти люди оправдывают   свои поступки, поскольку они пострадали от нарушения запрета их родителями или другими взрослыми.

Фрейд дезавуировал свою теорию последействия (  Neurotica или теория соблазнения) в том, что касается происхождения истерии.

Отказ от этой теории заслуживает критики, т. к. реальность фактов инцеста или насильственного соблазнения, по видимому, поддерживает теорию последействия.

В работе «Смешение языков взрослых и ребенка» (1932) Шандор Ференци излагает новую метапсихологическую конструкцию теории соблазнения, связанного с травмой от реального  соблазнения в прошлом.

Таким образом, Ференци  полагает, что существует смешение между «языком нежности», который выражается  в «невинной» детской сексуальности и «языком страсти» взрослого, чья сексуальность извращает детскую сексуальность и привносит в нее чувство вины.

Действительно, хотя у каждого ребенка есть предрасположенность к тому, чтобы соблазнять и поддаться соблазнению, имеет место драматическое смешение, когда в ответ на это соблазнение взрослый переходит к насильственным действиям.

Таким образом, травматичный характер соблазнения заключается в антагонизме статуса действующих лиц. Действительно, ребенок ищет двойной защиты со стороны отца. Он хочет, чтобы его уложили спать, укутали. 

Он просит защиты от взрослого-соблазнителя, но также и от своих инцестуозных фантазмов, которые он еще не контролирует.

Однако, отец-педофил через насилие инцестуозного сексуального соблазнения, причиняемое своему ребенку, навязывает последнему свое отрицание ребенка и ненависть к нему. Перверсия есть эротическая форма ненависти. Инцест — это не любовь, а ненависть и отрицание другого.